Альберто Моравиа - Культурный эксперимент [=Бог Курт]
Курт. Мы не евреи и потому в противовес еврею Фрейду говорим: освободим человека от семьи, от морали, пусть не станет отцов, матерей, сыновей, дочерей, братьев, сестер. Освободим человека раз и навсегда и дадим ему возможность жить по законам природы и культуры, ничего не подавляя, ничего не запрещая, в героическом и свободном мире, созданном для него, а не против него.
Третий офицер. Как это понимать? Что все волны допускать кровосмешение?
Курт. Нет, кровосмешение мы допускаем сегодня — когда допускаем — лишь потому, что существует и стоит мораль, которая объясняет нам, что именно мы делаем. Но когда не станет семьи, не останется и морали. А не будет морали, не будет и кровосмешения, и запрета на него, и соблазна его. И останутся только свободные мужчины и женщины в свободном обществе.
Третий офицер. Которые будут совершать кровосмешение.
Курт. Которые смогут или не смогут делать нечто такое, что по старой морали может быть названо кровосмешением, но по новой идее не будет называться никак, потому что не будет существовать в реальности.
Первый офицер. Однако пока эти новый идеи не восторжествовали, я надеюсь, партайгеноссе комендант лагеря, согласится со мной, что можно называть кровосмешением половую близость между людьми одной крови.
Курт. Это вопрос лишь названия, как вы скоро убедитесь. Во всяком случае, мне важно подчеркнуть, что мы, нацисты, должны избавиться от евреев, но не от их морали. А что это такое, еврейская мораль, господа? Это старый, грязный, ложный психологический прием, с помощью которого нам запрещают делать некоторые вещи для того, чтобы потом, когда мы их все-таки сделаем, мы получили больше удовольствия. Так что желание, запрет, нарушение запрета, сладость от нарушения, раскаяние и снова желание — этот болезненный цикл евреи называют моралью или вернее — совестью.
Первый офицер. От совести мы тоже должны избавиться?
Курт. В некоторых случаях — да.
Первый офицер. Без совести жить нельзя.
Курт. Превосходно можно жить. Мы, эсэсовцы, отличный пример того, что такое ампутированная совесть.
Первый офицер. Я хотел бы, чтобы вы это пояснили.
Курт. Господа, в этом концлагере мы завершаем уничтожение евреев как нации, то есть полное искоренение этого народа. И наши враги обвиняют нас именно в этом, что мы не имеем совести, поступая так, и что мы, следовательно, преступники. Но совесть, господа, это исторический продукт, который можно изменять или даже уничтожить как раз с помощью истории. Так что существует, господа, не одна какая-то совесть, а много разных совестей — столько, сколько существует историй народов, которые, извините, за игру слов, делают историю. Например, мы, немцы, с помощью нашей новой истории видоизменяем нашу совесть в том, что касается судьбы еврейского народа. Теперь, господа, мы должны сделать то же самое с семьей, мы должны, господа, действовать, то есть делать историю. И то, что сегодня еще кажется кровосмешением, завтра будет иметь совсем другое название или вообще не будет никак называться.
Первый офицер. Невозможно ставить на одну доску уничтожение народа и разрушение семьи. В первом случае есть какое-то научное обоснование: наукой доказано, что евреи — вредная нация. Никакая наука, однако, никогда не сможет доказать, что вредна и семья.
Курт. Верно. Но мы сейчас как раз проводим культурный эксперимент, господа, который носит ярко выраженный научный характер. Вам не просто скажут, господа, что семья вредна. Вам научно объяснят, что семья не существует. И вот именно поэтому такой предрассудок как понятие семья — вот он действительно вреден.
Хорст. Курт, все это, по-моему, излишне. Кончай с этими объяснениями и переходи к «Эдипу-царю».
Курт. Итак, что же представляет собой в свете только что изложенных идей «Эдип-царь»? Это, господа, не трагедия семьи вообще, а трагедия некоей конкретной семьи — древней семьи. Той древности, к которой относятся греки, а также ассирийцы, вавилоняне, римляне, готы, шумеры и естественно, евреи.
Первый офицер. А арийцы не относятся?
Курт. Арийцы не были древним народом. Они были изначальным народом, первым, от которого все пошло.
Первый офицер. Я хотел бы, чтобы партайгеноссе комендант объяснил мне, какая разница между древним народом и изначальным.
Курт. Изначальный народ был чистым, а древний, напротив, испорченным.
Первый офицер. Греки были испорченным народом! Впервые такое слышу!
Курт. Все в «Эдип-царе» нечисто и ложно. Все у арийцев было чистым и светлым. И сейчас, господа, трагедия Софокла, которую мы собираемся исполнять, как раз и покажет вам, как мы можем освободиться от этой испорченности и вернуться к истоку.
Третий офицер. Поясните, каким образом.
Курт. А вот каким. Начнем с того, что трагедию будут исполнять заключенные.
Первый офицер. Это мы уже знаем. И разрешите выразить энергичный протест: евреи в лагерях должны работать, а не развлекаться театральными представлениями.
Курт. Евреи в лагерях должны не только работать, но когда нужно, и служить для научных или каких-либо других экспериментов, проводимых на благо человечества. В случае с «Эдипом» евреи, которые исполняют трагедию, выбраны не случайно. Эти евреи составляют одну семью. Отец этой семьи будет играть роль Лаия, мать — Иокасту, сын — царя Эдипа.
Первый офицер. Не понимаю, зачем все это. А в чем же эксперимент?
Курт. Семья, которая исполнит трагедию «Эдил-царь», из того же города, что и я. Я хорошо знаю ее и могу гарантировать, что это действительно настоящая семья, то есть подлинные отец, мать и сын. Больше того, до выхода закона о расовой принадлежности, сын был профессиональным актером и играл в нашем городском театре. Не раз приходилось ему исполнять и роль царя Эдипа в трагедии Софокла, так что по крайней мере в том, что касается главного героя, мы можем рассчитывать на хорошее знание текста, а также на приличную игру.
Первый офицер. Выходит, мы собрались тут для того, чтобы посмотреть плохую игру какого-то еврейского актёра. Я снова спрашиваю, а в чем же заключается эксперимент?
Курт. Эксперимент заключается в том, что это исполнение будет прожито.
Третий офицер. Позвольте, партайгеноссе Курт, но что это значит — прожито?
Курт. Прожито. То есть не будет обычного расхождения между «быть» и «казаться», между представлением на сцене и реальностью, какое имеет место в каждом театральном спектакле. А будет полное отождествление актера с ролью.
Третий офицер. Я всего лишь скромный офицер. И этот язык мне непонятен. Что все это значит?
Курт. Но это же ясно. Исполнители проживут свои роли. Это значит, что Эдип действительно будет отцеубийцей и мужем своей матери. Лаий будет действительно убит своим сыном. Иокаста действительно будет иметь половые сношения со своим собственным сыном.
Третий офицер. Вы, партайгеноссе Курт, хотели бы заставить меня поверить, что не только нашли семью для исполнения роли в трагедии Софокла, но и семью, которая оказалась в точно таком же положении, как и семья Эдипа. Слишком много совпадений, я бы сказал.
Курт. Нет, я не ограничился тем, что нашел семью. Я сделал так, что сын убил своего отца и стал любовником своей матери.
Первый офицер Партайгеноссе это сделал?
Курт. Да.
Третий офицер. Но Эдип, если не ошибаюсь, не знал, что совершил отцеубийство и кровосмешение. Более того, именно это неведение и составляет основу трагедии. Но ваш актер ведь не может этого не знать. Так в чем же трагедия?
Курт. Мой актер этого не знает. Точно так же, как в трагедии Софокла.
Третий офицер. Было бы очень любопытно понять, каким образом вам удалось это.
Курт. Именно это и составляет суть трагедии, которую вы сейчас увидите. Разве только, господа, я хотел бы подчеркнуть некоторое различие между трагедией Софокла и моей. О первом отличии я уже говорил: трагедия будет не просто исполнена, но и прожита. Второе отличие в том, что в трагедии будет присутствовать персонаж, которого у Софокла нет. Это — Рок.
Третий офицер. Что еще за Рок? Объясните, пожалуйста.
Курт. Рок — это таинственная сила, от которой зависит жизнь и смерть людей.
Третий офицер. Как может какая-то сила стать действующим лицом? Кроме того, если она таинственна, то ее невозможно персонифицировать, придать ей какой-либо облик.
Курт. Все, что угодно, может быть действующим липом. Германия, например, это таинственная сила, у которой нет лица. И все же ее нередко изображают в виде человека со шлемом, латами и мечом и белокурыми волосами до плеч.
